Афанасий (Соколов Андрей Григорьевич) архиепископ Казанский и Свияжский с 3 ноября 1856 года по 9 ноября 1866 года.
Андрей Григорьевич Соколов родился 27 июня 1801 года в семье дьячка собора уездного города Буй Костромской губернии Григория Стефанова. Закончив Костромскую духовную семинарию (там он получил фамилию «Соколов»), Андрей в 1821 году поступил в Санкт-Петербург-скую духовную академию, которую закончил в 1825 году кандидатом богословия. Фрагмент его курсового сочинения был опубликован в академическом сборнике[1]. В академии кроме обязательных предметов, он усерд-но занимался индивидуально еврейским языком у известного гебраиста протоиерея Герасима Павского. Впоследствии архиепископ Афанасий свободно беседовал на иврите с раввинами.
22 августа 1825 года, сразу по окончании академии, он постригся в монашество. Первоначально был оставлен бакалавром в Санкт-Петербургской академии, но 30 января 1826 года был переведен в Псков, инспектором семинарии. Карьера отца Афанасия ускорилась после того, как 23 октября 1826 года он был утвержден в степени магистра богословия. 2 апреля 1827 года он был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Спасо-Мирожского монастыря (оставаясь инспектором Псковской семинарии). 28 августа 1828 года, всего через три года после окончания академии, архимандрит Афанасий стал ректором Харьковского коллегиума (духовное учебное заведение, аналогичное семинарии), в апреле 1830 года был переведен в Черниговскую семинарию, а 29 апреля 1832 года – в Тверскую. Епархиальным архиереем в Твери в это время был будущий Казанский архиепископ Григорий (Постников), который, будучи членом Синода, давал отцу Афанасию прекрасные характеристики. 7 марта 1838 года архимандрит Афанасий был переведен ректором Санкт-Петербургской семинарии.
Сам по себе послужной список отца Афанасия (Соколова) иллюстрирует крайне негативные стороны синодальной системы – ибо чем, кроме малопонятных бюрократических нюансов, можно объяснить столь частые перемещения руководителя из одного учебного заведения в аналогичное другое. В этих условиях любой архимандрит «сидел на чемоданах», хороший и добросовестный работник был не в состоянии навести порядок, а плохой ни за что не отвечал, потому что мог все валить на предшественников.
25 июня 1841 года архимандрит Афанасий (Соколов) был рукоположен во епископа Томского и Енисейского. Под его управлением оказалась огромная по территории епархия, хотя и редко населенная, но в целом весьма многолюдная. В Томске владыка Афанасий прослужил 12 лет и в целом оставил хорошую память. Он был первым архиереем, посетившим глухие отдаленные края на севере Сибири – в низовьях Енисея. Большое внимание он уделял постройке кафедрального собора. В Сибири епископу Афанасию пришлось столкнуться с большим количеством старообрядцев, имевших огромное влияние. Он умело вел себя в этой ситу-ации, умело используя проповедническую и миссионерскую деятельность и при этом не обращаясь к полицейским и другим репрессивным мерам (в Европейской России в эти годы шли погромы старообрядческих монастырей и храмов). Отбывавший в Томске ссылку декабрист Г.С. Батеньков писал «… наш пастырь Афанасий человек ученый и по пре-восходству добрый и миролюбивый … сгладил закосненное старообрядчество – и все добром»[2].
24 декабря 1853 года владыка Афанасий (Соколов) был переведен на Иркутскую кафедру с возведением в сан архиепископа, а 3 ноября 1856 года стал архиепископом Казанским и Свияжским. В Казани среди простых прихожан владыка Афанасий пользовался уважением. Святитель Филарет (Дроздов), вспоминая его, отмечал: «…драгоценно и весьма полезно в нем расположение к близкому общению с народом»[3]. Владыка много ездил по епархии. Особенно продолжительной, более полутора месяцев, была его поездка летом 1858 года, когда он побывал во всех 12 уездах, служил во всех уездных городах и в нескольких десятках приходских храмов.
Ему пришлось столкнуться с новым «массовым отпадением крещеных татар». На самом деле это были не отпадения, а массовая подача прошений о разрешении законно исповедовать ислам. Такие кампании происходили в начале каждого нового царствования, а в 1860-е гг. – после отмены крепостного права. На деле те, кто подавал прошения, уже давно не были христианами. Надо отдать должное владыке Афанасию – он не поддержал служебного рвения гражданских и полицейских властей по применению принудительных мер, но программы миссионерской деятельности у казанского архиерея тоже не было. Идей и деятельности Николая Ивановича Ильминского и Василия Тимофеева, начавших в 1862 году переводы Священного Писания на разговорный татарский язык и открывших в 1863-1864 гг. Центральную крещено-татарскую школу, он не понял.
Десятилетнее управление владыки Афанасия в Казани пришлось на две эпохи – противоречивые первые годы царствования Александра II и переломный период «Великих реформ». Далеко не все из того, что происходило в епархии, зависело от воли архипастыря.
После смерти Николая I и поражения России в Крымской войне русское общество охватило ощущение того, что «так дальше жить нельзя», и жажда перемен. Архиепископ Афанасий брал в библиотеке Казанского университета запрещенную газету «Колокол», издававшуюся в Англии Герценом и Огаревым[4], и не просто читал ее, но и пересказывал прочитанное в широком кругу. В начале 1861 года он получил за это выговор от Синода. В начале же 1861 года, за два месяца до отмены крепостного права, в журнале «Православный собеседник» появилась резко антикрепостническая статья ректора Казанской духовной академии Иоанна (Соколова), напечатанная с одобрения архиепископа. За эту статью выговоры получили оба Соколова.
В мае 1861 года в Казанской губернии произошли события, привлекшие внимание и всей читающей России, и лондонских изгнанников Герцена и Огарева. Сначала произошел расстрел крестьян в селе Бездна Спасского уезда, в результате которого погибли около 90 человек, а через несколько дней в церкви Ярославских Чудотворцев на Арском кладбище Казани состоялась «Куртинская панихида»[5], то есть политическая демонстрация под видом панихиды, в которой приняли участие студенты Казанского университета и духовной академии. С обличительной речью выступил профессор Казанского университета и недавний бакалавр Казанской духовной академии Афанасий Прокофьевич Щапов. Началось следствие, Щапов оказался под домашним арестом, а сама «Куртинская панихида» была подробно описана на страницах «Колокола». Надо отдать должное владыке Афанасию: он как мог пытался защитить Щапова, рискуя своим положением. Но внимание дознавателей обратил на себя в первую очередь университет, а архиерей и духовная академия остались в стороне.
Владыка Афанасий уделял большое внимание духовным учебным заведениям. Здания Казанской духовной семинарии, сгоревшие в 1842 году, так и не восстанавливались (Синод не выделял средств), семинария находилась в большой тесноте в бывшем здании Казанского духовного училища, которое, в свою очередь, выехало в Свияжск. Владыке Афанасию (Соколову) удалось добиться от Синода выделения значительных средств. Работы были проведены в 1862-1865 гг. подрядчиком Мартыном Максимовичем Даниловым по проекту архитектора Павла Алексеевича Солнцева. Вместо трех корпусов с каменным первым и деревянными вторым и третьим этажами было выстроено огромное двухэтажное каменное здание, фасадом во весь квартал. Первый этаж составляли лавки, сдаваемые в аренду и служившие продолжением Гостиного двора. На втором располагались учебные и жилые помещения. В последний год правления владыки Афанасия (Соколова) семинария вселилась в собственное здание. Его облик с тех времен почти не изменялся[6]. В здании на Поперечно-Казанской улице (ныне Миславского) вновь разместилось духовное училище.
Владыка Афанасий часто бывал в семинарии, присутствовал на занятиях, знал в лицо большинство семинаристов. Особое внимание он уделял преподаванию математики и естествознания, считая знания этих дисциплин своеобразной «прививкой» против нигилизма[7]. Это помогало не всегда. По крайней мере четверо бывших выпускников Казанской духовной семинарии стали участниками знаменитого «Казанского заговора» 1863 года, а один из них, сын диакона села Алексеевское Константин Яковлевич Элпидин, бежавший из-под стражи и избежавший каторги, стал выдающимся деятелем революционного движения, хранителем Огаревского фонда, из которого многие десятилетия финансировались и народники, и марксисты. Впрочем, в этом, конечно, не было вины архиепископа Афанасия – просто таков был «дух эпохи».
Более противоречивой была роль архиепископа Афанасия в истории Казанской духовной академии. Хотя академии подчинялись духовно-учебному ведомству Синода, а епархиальные архиереи имели сравнительно узкие полномочия, касающиеся лишь надзора за административной, финансовой и учебной деятельностью, традиционно роль епархиальных архиереев в жизни Казанской академии была велика. Так, архиепископ Владимир (Ужинский) обеспечил академию прекрасным зданием, владыка Григорий (Постников) добился открытия миссионерских отделений и журнала «Православный собеседник».
Владыка Афанасий, имевший богатейший опыт руководства духовными учебными заведениями, тоже часто бывал в академии, в частности он, как правило, участвовал во всех экзаменах по богословским дисциплинам.
Ученость владыки Афанасия не подлежит сомнению. Он переложил со славянского языка на русский Четьи-Минеи святителя Димитрия Рос-товского, перевел все сочинения св. Иринея Лионского и св. Григория Нисского. Его личная библиотека, которую он после ухода на покой передал в Казанскую духовную академию, насчитывала 1348 названий книг в 2105 томах[8].
Но, как отмечал П.В. Знаменский, учившийся, а потом преподававший в академии в эти годы, «… Преосвященный Афанасий был истинно праведный человек и замечательно начитанный ученый, но по своему благочестию высказывал мало уважения к науке и даже ко многим богословским научным исследованиям, особенно составленным под руководством иностранных ученых. На богословских экзаменах он нередко грубо обрывал студента: «Чего ты там плетешь? Скажи, как сказано об этом в Свящ. Писании; мы все и поверим тебе»; или : «Что ты привязался к какому-то немцу? И пусть его врет; нам-то что до него за дело».
Кроме того, архимандрит Иоанн (Соколов), бывший ректором академии в 1857-1864 гг., сам был человеком ученым, властным, не склонным к подобострастному подчинению начальству. В результате «… ректор Иоанн смотрел на него (Афанасия) как на простеца и даже явно показывал к нему свое неуважение, чего не мог не заметить и сам Преосвященный… Преосвященный Афанасий отвернулся от академии, крайне недовольный и ею, и, особенно, ее начальством»[9]. В 1861 году, после «Куртинской панихиды», владыка Афанасий писал святителю Филарету (Амфитеатрову): «Ныне дух везде прогнил, …в академии нелишне было бы припугнуть кого следует, а пожалуй, дать ей другого ректора»[10].
Правда, архиепископ Афанасий и архимандрит Иоанн были едины в негативном отношении к миссионерским отделениям, открытым в Казанской духовной академии при владыке Григории (Постникове). Они считали и ислам, и старообрядчество слишком примитивными, не заслуживающими глубокого изучения. В значительной степени из-за владыки Афанасия в 1858 году из академии ушел Николай Иванович Ильминский, обвиненный в пропаганде ислама, основы которого он на высоком научном уровне излагал студентам, и переведенный на преподавание математики. Уход Ильминского был демонстративным – бывший профессор устроился на должность переводчика Оренбургской пограничной комиссии, которая не требовала никакого образования и предполагала лишь знание татарского языка. Но Ильминский вышел победителем из этой борьбы. В 1861 году он вернулся в Казань в качестве профессора Казанского университета, а в следующем году, вопреки воле архиепископа и ректора, стал, по совместительству, и профессором Казанской духовной академии. Архиепископ Афанасий до конца жизни считал Николая Ивановича Ильминского карьеристом. Когда Ильминскому удалось устроить своего сотрудника Василия Тимофеева практикантом татарского языка в академию, владыка Афанасий заявил: «Вот уже водовозов назначают профессорами»[11].
После ухода архимандрита Иоанна (Соколова), назначенного в 1865 году епископом Смоленским, архиепископ Афанасий способствовал назначению на должность ректора Казанской духовной академии бывшего ректора Казанской семинарии архимандрита Иннокентия (Новгородова), человека весьма заурядного, не пользовавшегося уважением преподавателей и студентов.
В августе 1865 года архиепископ Афанасий (Соколов) перенес апоплексический удар (чаще всего в XIX веке так называли инсульт). После этого он стал проситься на покой, 9 ноября 1866 года был уволен и, согласно собственному желанию, поселился в Кизическом монастыре, где и скончался 1 января 1868 года. Архиепископ Афанасий был похоронен под алтарем кафедрального Благовещенского собора.
1. Соколов А. Рассуждение о вечности мучений в будущей жизни // Некоторые упражнения студентов С.-Петербургской духовной академии VI уч. курса. СПб., 1825. С. 22, 188, 333-354.
2. Цит. по: Исаков С.А., Дмитренко Н.М. Томские архиереи. Биографический словарь. – Томск, 2002. – С. 17.
3. Митрополит Филарет (Дроздов). – Собрание мнений и отзывов. – СПб., 1885. – Т. 4. – С. 295.
4. Газета была запрещена в России, но нелегально доставлялась в больших количествах и получила широкое распространение. В библиотеки университетов, в том числе и в Казань, Герцен и Огарев посылали «Колокол» по почте. Газету не изымали, ее разрешалось читать профессорам. Именно этими экземплярами и пользовался архиепископ Афанасий.
5. Кладбищенскую церковь в Казани называли Куртинской, от бытовавшего тогда слова «Куртина», что означало кладбище (заимствовано из немецкого).
6. Сейчас это здание геологического факультета Казанского университета.
7. Сам владыка Афанасий в 1865 году, в 64 года, взялся за изучение дифференциального исчисления, занимался химией, в том числе и практическими опытами.
8. Знаменский П.В. История Казанской духовной академии за первый (дореформенный) период ее существования: (1842-1870). – Казань, 1892. – Т. 1. – С. 219.
9. Знаменский П.В. Указ. соч. – Ч. 1. – С. 143.
10. Там же. – С. 192.
11. До назначения в академию Василий Тимофеев действительно работал водовозом в Казанском Богородицком монастыре.
Сергий (Ляпидевский Николай Яковлевич) архиепископ Казанский и Свияжский с 11 января 1880 года по 21 августа 1882 года.
